Лео Делиб:
все будет хорошо

Дед — певец в Опера Комик, дядя — органист, мать влюбленно занимается музыкой для себя и столь же влюбленно учит ребенка. Кто еще мог вырасти из мальчика Лео, если не музыкант? Уже в двенадцать он поступает в Парижскую консерваторию, где изучает искусство игры на фортепиано, орган и композицию (последний предмет — у Адольфа Адана, автора знаменитой «Жизели»). За 54 года жизни — рабочей, бодрой, деловой, без всяких там романтических истерик и сомнений в своем призвании — он сочиняет массу опер, оперетт и немало танцев. На сегодняшний день в обиходе осталось три с половиной его балета — «Ручей» (его восемь лет назад воскресил на сцене Парижской оперы Жан—Гийом Бар), «Сильвия» (создано немало славных версий, в том числе хореографами хай—класса — поработали Фредерик Аштон, Джордж Баланчин, Джон Ноймайер), «Коппелия» (этой музыкой увлекались все — от Мариуса Петипа до Ролана Пети) и сцена «Оживленный сад» в балете «Корсар», партитура которого, как известно, собрана как мозаика.

Музыка Лео Делиба — уже не покорная служанка танца (прошли те времена, когда балетмейстеры вообще даже и не спрашивали у композиторов, можно ли что-то в спектакле сократить или, наоборот, добавить в партитуру что-то из других авторов). Но она и не грозная хозяйка, знакомая по ХХ веку, когда композитор смог жестко диктовать постановщику правила работы с партитурой и закатить истерику по поводу удобного для танца, но неправильного с точки зрения автора темпа. Делиб существует в ситуации равенства, в ситуации благополучия: артисты и музыканты друзья, никто не выясняет, кто тут главный. Быть может, именно этот мирный душевный настрой, излучаемое сочинениями Делиба тихое счастье, а не только изобретательность коллеги ценил Петр Ильич Чайковский, ставивший себе задачу сотворить балетную партитуру не хуже Делиба. Он считал творения Делиба совершенными и замечал (быть может, кокетничая, но скорее всего — всерьез занимаясь своими душевными терзаниями, сомневаясь в себе), что если бы он раньше услышал «Сильвию», то за «Лебединое озеро» бы не брался. Типа — если есть на свете великий балет, зачем пытаться работать на той же территории?

Балеты Делиба вряд ли стоит называть «симфоническими» — это слово придет с Чайковским (хорошо, что он услышал «Сильвию» поздно и все—таки взялся за работу для балета!). Но большая, богатая, неслужебная музыка дышит в них, объясняется в любви, танцует. Вплетаются национальные мелодии (Делиб с удовольствием отправлял своих героев подальше от Парижа — действие «Ручья» происходит на Кавказе, «Коппелии» — в Галиции, «Сильвия» вообще уносит нас в Древнюю Грецию, а невольницы «Оживленного сада», как известно, обитают в восточном гареме), прописываются виртуозные музыкальные соло. И эта музыка уносит зрителя в свою страну, дает ему возможность на время спектакля позабыть про тревоги мира. За это его и любят слушатели всех времен.