Алексей Ратманский рассматривает эту миниатюру как упражнение на тему эпохи необарокко. Нескончаемый поток мелодий Штрауса идеально подходит для танца. Завораживает игра со структурой и формой, характерная для хореографического языка балетмейстера, который основывается на классическом балетном материале, но отнюдь не чужд современности и юмору.

На сцене — своеобразный диалог четырех времен: как Рихард Штраус в 1923 году переработал для «Танцевальной сюиты» мелодии Франсуа Куперена, так и хореография Алексея Ратманского является реминисценцией старинных танцев: сарабанды, куранты и других.

Цепочка упоительных, органично связанных сквозной сюжетной линией хореографических этюдов, плавно, изящно, но вместе с тем игриво сменяющих друг друга, складывается в прелестный дивертисмент. Композиции перетекают одна в другую, подобно воде в сообщающихся сосудах, причудливо меняя форму, но сохраняя единую сущность, а в итоге складываются в целостную мозаичную картину, выполненную столь искусным мастером, что при беглом взгляде она кажется лишенным швов чудесным природным монолитом.

Более семи веков назад Джалаладдин Руми под жарким солнцем Ирана слагал стихи, которые сам называл «поклонением Сердцу». Его газели и рубаи вселяли надежду в величие человека — любого, в лохмотьях ли, в дорогой ли чалме. В совсем ином тысячелетии молодой и дерзкий (и совершенно северный) Понтус Лидберг взялся перевести его слова в хореографические образы.

Сам древний философ помог ему — ведь будучи приверженцем суфизма, он практиковал танцевальную ритмичную медитацию. К тому же, Руми основал «Орден танцующих дервишей»: его ученики стремились погрузиться в глубины познания через мистическое движение под звуки флейты. Именно танец был их путём к прозрению.

Лидберг создал поэтический образ блуждающего героя, который просыпается, чтобы познать новый — иной — тип пространства. Отчасти — это мир медитирующего сознания, отчасти — попытка заглянуть по ту сторону смерти, но во многом «другое пространство» — это духовные сферы смежных культур. Иные культурные ценности формируют другой мир.

Важнейшей же движущей силой любого из этих миров и для персидcкого суфиста, и для шведского балетмейстера остается любовь, в чем бы она ни выражалась.

Этот этюд был создан по заказу Semperoper Ballett, причем не только в части хореографического текста: Макс Рихтер работал над оригинальной музыкальной тканью «другого пространства» в тесном сотрудничестве с Лидбергом. Это лишний раз подчеркивает стремление Дрезденского балета выработать свою собственную, уникальную репертуарную линию.

Иная религия Света, Любви,
Чем церкви земные, чем книги Земли…

Все Сокровенное, как корень Древа Жизни...
От этой Мощи распускается листва
Души, пытливого ума и естества,
И, как на крыльях, воспаряют в небо мысли…

Без духовной борьбы и терпения
Не бывает достойных побед.
В Чаше Знания — капли от бед,
Что в нектар превращают сомнения.

Кто любит Творчество, забывши цель его,
Не понимает этой жизни существо.

«Кактусы» — это веселая и умная пародия на современную хореографию. Хихикающая над модными излишествами танца, самозабвенная и временами смешная деконструкция чрезмерной наигранности. А впрочем, только ли над хореографией? Экман сам признает, что толчком к созданию этого опуса послужила глупая писанина критиков. Собственно, по мнению балетмейстера, само существование критиков уже нечестно, ведь зрители могут иметь совершенно иную точку зрения!

Кактусы. Кругом кактусы — «символ общечеловеческой колючести». Они похожи друг на друга, как капли воды. Они символизируют некомпетентных критиков. Протагонисты театрально перетаскивают по сцене колючие растения, иголки которых символизируют колкости критики — да-да, ведь художнику вечно приходится выполнять всю грязную, неблагодарную, сложную работу по обустройству свежего мира новенького художественного произведения, а потом только разогнешься и — ай! — снова колючки.

А впрочем…

Наверное, эти кактусы — метафора судьбы артиста балета? Ведь они готовы приспосабливаться к любым обстоятельствам, в любом месте и в любое время — они неприхотливы как и суккуленты, которым не особо нужны солнце и вода, которые способны пробиться даже сквозь асфальт.

А впрочем…

А может быть, кактусы — это классические сюжеты, стереотипы балетных ожиданий, за которые так держится зритель. И все равно, все равно, что бы там ни имел в виду хореограф, зритель ждет знакомых па и силуэтов.

А впрочем…

М?