«Семи лет начал я обучаться и танцевальному искусству в классе отца моего, переломившего о мои руки не один смычок для ознакомления меня с тайнами хореографии. Необходимость такого педагогического приема вытекала, между прочим, из того, что не чувствовал я в детстве ни малейшего влечения к этой отрасли искусства. Юному мыслителю казалось, что недостойно мужчины кривляться перед публикой во всевозможных грациозных позах».
«Я имел честь служить четырем императорам: Николаю I, Александру II, Александру III и Николаю II. За время моей службы судьбы императорских театров были в руках пяти министров двора и восьми директоров. Я создал балетную труппу, о которой публика говорила: это лучший балет в Европе. И это потому, что я выдвигал на сцену истинно талантливых артистов, а не каких-то бездарных учеников, ибо всегда трудился ради великого искусства хореографии».
«Балет — серьезное искусство, в котором должны главенствовать пластика и красота, а не всевозможные прыжки, бессмысленное кружение и поднимание ног выше головы».
«Да будет известно публике, что самое трудное во всяком па — это сочинить вариации, потому что каждый раз нужно им придать совсем новый стиль, отличный от всех остальных».
«Cила хореографии, ее обаяние заключаются не в том или ином техническом трюке, не в финальном пируэте, а в ее способности создать художественный образ».
«Я компоную по музыке. Большей частью картины сидят у меня в голове, иногда же я зарисовываю группы. У меня всегда была отличная память. Назовите какой угодно старый балет, и я вам безошибочно скажу, в каком действии какие танцы».
«Я великий поклонник всего изящного, но отнюдь не скелетов, с которыми в хореографическом искусстве делать нечего».
«За всю мою многолетнюю карьеру я всегда был в самых наилучших отношениях со всеми балетными артистами, а уж их-то перебывало у меня сотни. А теперь только и слышишь, что о всяких раздорах среди них».
«Нет такого балетного представления, где бы не использовались мои па, но при этом их не удосуживаются даже как следует отрепетировать да еще забывают упомянуть на афише мое имя. Что же будет после моей смерти? Должно быть, оно тогда и вовсе не будет упоминаться в афишах».
«Да хранит Бог вторую мою родину, которую я люблю всем своим сердцем».
